— Какие отношения с культурными институтами в России? Не просят ставить более нейтральные пьесы?

— Финский театр в Петербурге не является государственным, поэтому как бы и не обязан следовать каким-то указаниями. Мы не получаем средства на свое существование от государства, как и все некоммерческие организации. Полагаемся на свою совесть, следуем своей собственной политике. Главное, чтобы это не было экстремизмом или чем-то ещё. Это же все понимают.

— Вы поддержкой зрителей или каких-то фондов живёте?

— Никто не поддерживает. Любая независимая организация культуры или искусства живёт за счёт продажи билетов, в основном. Скорее, это такая волонтерская деятельность, направленная на сохранение культуры, языка. Государство субсидирует то, что прежде всего ему нужно, и это правильно. Но это же не значит, что все остальное должно оставаться в забвении.

— Получается, вы больше национальными темами занимаетесь. А какие-то классические постановки? Условно, Чехов на финском.

— Классику на языке ставят тогда, когда на это есть силы и сообщество. Например, Мордовский театр ставит классику: Чехова на мордовском. Для того, чтобы поддержать уровень языка, чтобы его культурный уровень поднять еще выше. Театр — это хранитель языковой культуры. Развивать нам сложно, поэтому пытаемся сохранять.

— Финляндия как-то реагирует на вашу работу? Есть ли какой-то интерес, поддержка или наоборот? Неприятие?

— Вы знаете, у нас никогда не было никаких проблем, связанных с неприятием, ведь люди не на разных планетах живут. Огромное количество связей не только языковых, но и родственных осталось. Понятно, что государственные институты пытаются дистанцироваться друг от друга в силу политических причин. Но людям-то деваться некуда, все продолжают общаться. Интерес есть не стороны Финляндии, он, в большей степени, исходит от наших сограждан.

— Можно ли вашу деятельность назвать протестом против исчезновения малых народов?

— Нет, это же абсурд — протестовать против того, что неизбежно. Мы не занимаемся абсурдом, мы занимаемся тем, что болит. Если болит что-то у человека, он пытается как-то это излечить или поделиться с теми, кто откликнется. С теми, кто скажет: "Брат, мы с тобой вместе как-нибудь это переживём". Политикой мы не занимаемся, мы занимаемся культурой, чтобы заставить людей задуматься о вещах, на которые прежде они не обращали внимание.

— Не считаете эту тему неудобной?

— Нет, не считаю. У нас в России никто не скрывал необходимость решения языковых проблем, только наоборот. Даже возьмите Петербург, у нас есть Дом национальностей, ты можешь прийти, зарегистрировать там любое своё объединение. В Ленинградской области у нас есть и общество вепсской культуры, ижорской, все остальное. Никто же не закрывает, не гнобит, не запрещает этого. Национальные общества существуют, государство даже выделяет гранты на поддержку, в том числе финно-угорской культуры.

— Как это соотносится с работой вашего театра?

— Наша маленькая задача состоит в том, чтобы, например, человек с ингерманландскими корнями в Петербурге пришёл в какой-то маленький театр, услышал речь на родном языке. Это вызывает в нем положительные эмоции и побуждает к тому, чтобы взять в руки в учебник, почитать, узнать, поговорить. Больше негде, для этого и существуют национальные объединения. Театр призван к тому, чтобы быть инструментом поддержания культуры. Национальной, но прежде всего языковой.

— Язык в любом случае сохраняется через поколение. Сейчас есть какие-то молодые режиссёры, кто этим занимаются?

— Конечно, но если говорить конкретно о финно-угорских языках, то в любой республике есть люди, которые специально обучаются, чтобы работать с языком. Для всех национальных театров это в любом случае проблема режиссуры на своём родном языке. Чем дальше, тем хуже. Но это неизбежный, естественный процесс.

— Возможно ли его приостановить?

— Нет. Прогресс неостановим. Малое всегда поглощается большим. Вы сегодня включаете интернет и что там? На каком языке говорят? Или включите телевизор. Только если поставить забор до неба. Сегодня, живя на каком-нибудь острове в океане, вы сможете хранить культуру и язык, но и это будет продолжаться только некоторое время, пока туда не высадится какая-нибудь команда испанских конкистадоров. Так устроен этот большой мир.